Из цикла «ГНЕВ МАХАКАЛЛЫ»
БУРХАН
Клин вышибают клином.
И если в грехе погрязла Европа,
И если Россия в кровавой хляби,
И если прежние догмы — ничто,
Желтое солнце Азии
Испепеляющим пламенем
Пускай опалит Запад.
И нет худородных республик,
Кровавого царства «красных»,
Декретов и конституций.
Есть небо, ковыль да юрты,
И войско, великое войско:
Верблюды, кони, повозки
Как тысячи лет назад.
И скоро станет Европа
Выжженною равниной.
Аэций перевернется
В трухлявом своем гробу.
Белый Бурхан вручает
Белое дело желтым.
Горят города и книги —
Клин вышибают клином.
И старый, седой шаман,
Гадая на скользких кишках
Замученного комиссара,
Увидит путь, что усеян
Не розами — черепами
Коней, людей и верблюдов.
Увидит, как русский унтер
В шатре с мятежным монголом
Братаются, пьют кумыс
За белое дело Бурхана.
***
Взмахнул треххвосткой грозный бог
И возгласил:»Я через боль
От скверны вычищу страну
И в мир традицию верну».
Сто шкур снимает божий бич
Как шелуху со спин и плеч,
Чтоб костяка суметь достичь,
Чтоб мог народ урок извлечь.
По спинам заиграла плеть,
Кусками отрывая плоть,
И обнажился тот скелет,
Что скрыт под толщею болот.
Торфяник долго будет тлеть,
Но не растопит древний лед,
Гиперборейский вечный лед
Глухих, таинственных мерзлот.
…С павлиньим царственным пером,
В монгольский облачен халат,
Так мыслит дерзостный барон,
Когда палач сечет солдат.
МАХАКАЛЛА
Во степи горячие ветра
Шелестят костров седыми углями.
Не кричите, птицы, по утрам,
Не тревожьте сон барона Унгерна.
Не буди героя, птичья трель.
Помолчи, скворец, восход предчувствуя.
Спит барон в большом своем шатре,
Видит сны — и эти сны причудливы.
Снится осень. На дорогах грязь.
Большаки — и те размыты ливнями.
Будто с места Азия снялась
И волнами на Россию хлынула.
И не только табуны, гурты,
Армией несметною кочевники —
Устремились юрты и шатры,
Даже храмы, даже горы древние.
А звезда барона высока.
Конь летит равниною синцзянскою.
Отступают красные войска
Во кремли ростовские, рязанские.
Некогда Батый и Чингизхан
Здесь гуляли саблей азиатскою.
И войска, подобные пескам,
Затопили Русь лавиной адскою.
Птица-Смерть летит над табуном,
Птица-Жизнь кричит как лебедь вспугнутый.
Мы напьемся кровью как вином
На обломках рухнувшей республики.
Изорвите на бинты халат,
Вражьи флаги будут полотенцами.
И вослед воителям глядят
Каменные бабы половецкие.
Вот к Москве-реке на водопой
Мчатся кони переулком узеньким.
И Москва лежит перед тобой,
И ручьями кровь бежит по улицам.
Над столицей пагоды встают —
Расступитесь, церкви православные.
Гром победы, воинский салют,
Грохот бубнов, колокольный благовест.
О трофеях спор идет в шатре,
И орда бичами гонит пленников.
На кровавом, липком алтаре
Перестало биться сердце Ленина.
На дрова, Москва, твои сады,
А бульвары превратились в пастбище.
Азиатский дух орлом седым
Накрепко вцепился в башню Спасскую.
Чтоб во храм торжественно входил,
Да не в пагоду – в собор Успения
Завершеньем смуты Михаил,
Русский царь под благостное пение.
Занимайся, зарево, зарей.
Снова в путь, воинственные всадники.
Мы рванем как варвары за Рейн,
К побережьям пасмурным Атлантики.
На коне летит, взбивая пыль
Полубог, победоносец, вешатель.
Приклони остзейский острый шпиль,
Вихрь Востока, дуновенье свежее.
Рим и Вена, Кельн и Гетеборг —
Вы отныне азиатов узники.
Махакалла, грозный гневный бог,
Гонит к морю немцев и французиков.
Пусть монарх вернется во дворец
И вернет права аристократии.
Богдоханских глаз косой разрез
На лице разбуженной Евразии.
…Жаркий ветер поднимает пыль,
Раскачал деревья и повешенных.
Ты кровавой чаши не допил,
Не сбылись мечтания зловещие.
Всадникам твоим в песках истлеть,
Полиняло знамя монархистское.
Под свистящую воловью плеть
Не легла Европа мазохисткою.
И судьба твоя в руках иуд,
Что на красного коня поставили.
И тебя чекистам предадут
Шкур своих бесстыдные спасатели.
Солнца диск подобно пауку
Медленно ползет на небе утреннем.
Не кричите, птицы, поутру,
Не спугните сон барона Унгерна.
АГАРТА
Там, на юге — вершины Тибета седого,
Обиталище тайны, страна мудрецов.
Что-то пишет в блокнот Фердинанд Оссендовский,
Яркий отблеск огня озаряет лицо.
В тех горах не проедут ни конь, ни телега,
И срывается в пропасть выносливый як.
Мы однажды взойдем на вершины Тибета
Уцелевшею горсткой бесстрашных вояк.
Есть загадочный мир, не отмечен на карте
Белоснежные горы скрыли весь окоем.
Мы когда-то придем в это царство Агарта,
Где священный престол и Царь Мира на нем.
Вдалеке конский храп и солдатская ругань,
Где-то птицы ночные кричат в ковыле.
Говорит с Фердинандом разбуженный Унгерн:
— Много дел, Фердинанд, есть у нас на земле.
Знаю я, что над миром людей-насекомых
Встали гордые горы. Но сейчас не до гор.
Мы уходим в поход, Фердинанд Оссендовский,
Ляжет мир под копыта бесчисленных орд.
Да, конечно, вокруг — проходимцы и воры.
Я и сам многогрешен – это знает Восток.
Но увидим мы, верь, селенгинские воды,
И священный Байкал, и купеческий Томск.
Флаг имперский взовьется в Тюмени и Омске,
И державный орел воцарится в Москве.
Мы на Запад пойдем, Фердинанд Оссендовский,
Так с Востока на Запад шагает рассвет.
Будь, Европа, для нас драгоценной наградой,
Пусть на наших глазах твой закат догорит.
Что ж, Агарта — потом; чтоб достигнуть Агарты
Четверть мира — не меньше! — предстоит покорить.
Помни, степи монгольские — лишь детонатор.
Как сработает он — вспыхнет весь материк.
Но слова полководца рука Фердинанда
Занести не успела в походный дневник.
Через узкий овражек переброшены доски.
Чертыхаясь, по ним сонный брел офицер.
Перед самым рассветом задремал Оссендовский.
Ему снилась Агарта в лучезарном венце.
Мимо ставки барона проходили араты,
По ковыльной степи прогоняя стада.
Их прапрадеды пели о величье Агарты,
О волшебных долинах и райских садах.
Жадно пили бойцы из щербатых стаканов,
Выливая до капли содержимое фляг.
Тихо солнце всходило с лицом Чингисхана,
И рассвет развернул желто-розовый флаг.
ИЗ БЛОКНОТА ЯПОНСКОГО ЛЕЙТЕНАНТА
***
Воитель вина не пил.
Пьянила его кровь врагов.
Опустошал земли как кубки.
Кровь — вино войны.
Насыться ею на пирах битв.
***
Русская почва, немецкая кровь, Азии дух.
Сабельной сталью сплавь
Три сущности вместе.
Врагам не будет пощады,
Грядут победы.
***
Боги взмахом клинка
От земли отделили небо.
Кто сумеет отсечь
Традиционный Запад
От Европы, погрязшей в грехах?
***
Вотан-германец правит дикой охотой.
Следом восточные боги:
Лики свирепы,
Кровью обагрены
Сабли, мечи, секиры.
***
Верно ль сравненье крепости с континентом?
Пусть его стражи
Преподнесут ключи
Воину, идущему
Из самого сердца Степи.
ЛАМА
Не коснусь каблуком порога,
По-монгольски в юрту входя.
Черный лама, встречай барона,
Всех полков и племен вождя.
За спиною степные кланы,
Офицеры, ханы, князья.
Но удачи нет, черный лама:
Ропщет войско, пуста казна.
Плоть, охваченную гангреной,
Отсекает строгий хирург.
Нету веры Богдо-гэгэну,
Дух измены царит вокруг.
Пусть коварные строят планы,
Тайно делят хребты и степь.
Предскажи судьбу, черный лама,
На осколках вражьих костей.
По ночам среди скал-останцев
Вьются черные бесы-лха.
Под луною кружатся в танце
С кровью грешников на клыках.
Я увидел, как пляшет пламя
В твоих узких щелях-глазах.
Предскажи судьбу, черный лама,
В темной юрте, где воздух затхл.
Посчитай мне дни как кукушка,
Старый филин в дымном углу.
Наполняю кумысом кружку,
Вспоминаю бой за Ургу.
Из Лобнора или Байкала
Мне воды испить суждено.
Все мерещится Махакалла
И разлапистый крест бон-по.
Ли, да версты, да километры…
Трать патроны, не экономь.
Мне мечтается: после смерти
Стань, душа, лихим скакуном.
Тело, вздрогнув, в петле повиснет,
Пустит пулю в затылок кат…
Но я знаю: в грядущей жизни
По пустыням стану скакать.
Пусть грядущий лукавый шорник
Мне готовит злую узду.
Покажи ты мне, лама черный,
В небе ночи судьбу-звезду.
Не поймали, вцепившись в ворот,
Зубы жадные красных псов.
На костях их пирует ворон,
Ветер песни поет без слов.
Пыль хинганская, снег даурский,
Да гобийский шальной простор.
Вождь монголов, германец русский
Хочет знать судьбы приговор.
Посвяти мне, японец, танки
И сонеты русский корнет.
Кони, кони… Купить бы танки
Да не хватит в стране монет.
Азиатский дракон не ожил,
Погружается в сон Урга.
А под деревом сохнет кожа
Освежеванного врага.
Будут рыскать аэропланы,
В вое ветра шум лопастей.
И гадает мне черный лама
На осколках вражьих костей.
EX ORIENTE LUX
Ты приди, с Востока свет,
Сквозь Куньлунь и сквозь Тибет,
Сквозь пустыни — к Северу.
Через каменную падь
И озер сибирских гладь —
Миру во спасение.
Потемнела неба синь,
Зазвенел матоуцинь —
Струны дребезжащие.
Кто-то песню затянул…
Свет прогонит Сатану,
Русь в цепях держащего.
Там, в стране орел двуглав
Не найдет уже угла
Вновь обзавестись гнездом.
Только лишь Востока свет
И его пророков весть
Нам вернет наш древний дом.
РОМАНС ОССЕНДОВСКОГО
Любуешься закатною полоской,
Всем телом ощущая теплый войлок.
Ты, одинок, лежишь в степи монгольской,
Жестокосердный и бесстрашный воин.
Не до конца развязанная карма,
Не в ту эпоху довелось родиться.
Ты ныне — вождь разноплеменных армий,
На стыке христианства и буддизма.
Промеж Европой, Азией и Русью,
Меж белым озером и океаном желтым.
Твоей судьбы завязан туго узел,
Увы, в чужом столетии пришел ты.
Колышет ветер складки паланкина,
Арбы колеса крутятся как вечность.
А за спиной украдкой паладины
Тебе в затылок волчьи взгляды мечут.
ТЕНГРИ
Сохнет кровь, оставляя змеистый след на песке.
Пробивается конь сквозь заросли терний.
Обрываются жизни, что качались на волоске,
Устремляясь в синее небо — к вечному Тенгри.
Может, нас искромсают сабли красной орды,
Или схватят враги и поставят к стенке.
Но душа вознесется выше, чем реют орлы —
Прямо в синее небо, к вечному Тенгри.
Над моей головою звезд золотое шитье,
И на фоне костра колышутся тени.
Много вер на земле, и у каждой пекло свое.
И один только рай — царство вечного Тенгри.
КЕРУЛЕНСКИЕ ВОЛКИ
Задремал усталый водитель. Лицо на руле.
Выпал сам на дорогу. Машина — в волны.
И бегут к нему от реки Керулен
Керуленские волки, королевские волки.
Коль солдат караульный заснул на посту
Или сопит в траве, перепившись водки.
Если ночью в степи заплутал пастух —
Всех непременно найдут керуленские волки
Угодил шальной снаряд в полевой лазарет,
Запах гари смешался с духом карболки.
Раненых и мертвых найдут на заре
Керуленские волки, королевские волки.
Убегают все звери от наших клыков:
И сайгак, и осел, и лисы-воровки.
После жуткой битвы не счесть волков —
Догрызают убитых лихие волки.
Что нам, люди, душевная боль и хворь.
Наше войско за вашим следует войском.
Дух роднит нас, но разъединяет кровь,
И невозможен мир человека с волком.
МОНОЛОГ О МОНГОЛИИ
Я хотел страну пробудить от сна,
Рвался с места в карьер и рубил сплеча.
Все равно вокруг смертная тоска,
Хоть стегала страну как коня камча.
Бесполезно, зря над горами гром
Оглушал ее тяжким грохотом.
Да не встанет снова Каракорум,
Занесен песками Хара-Хото.
Над оврагами да берлогами,
Да над водами, что несет Керулен,
Слышь, Монголия, монологи мои
О не смогшем взлететь короле-орле?
Да не я ли вам волю даровал,
Гнал китайцев прочь — только сабли звон.
А вспомянет кто? Ворон да варан,
Да гобийский волк, красноглазый вор.
На ковре кровавые кружева,
Непохожие на орнаменты.
Как Чингиз воинствен и рыжеват —
Получайте ханские грамоты!
Степь да степь глаза намозолила…
Но аратам что — только скот пасти.
Вековечным сном спит Монголия,
Не поднимется, чтоб себя спасти.
Или хочешь ты, чтобы красный бес
Сапогом своим попирал курган.
В пустоту ору: мол, Чингиз воскрес.
Но степным сурком крепко спит Урга.
Я хотел страну пробудить от сна,
Надрывая глотку, хрипя, крича,
Что лихим батырам и степь тесна.
Над страной свистела моя камча.
Жизнь кончается. Уж видна черта.
Заколышется небосвод-шатер.
Только щелкнуло в темноте: » че-ка».
Комиссар передергивает затвор.
И грызут сомненья: смогу ли я
На святое дело поднять войска?
Надо мной смеется Монголия,
Обнажив зубов золотой оскал.
По солончакам пыльный суховей
На костях изрубленных заплясал.
И завыл во тьме незнакомый зверь,
Непохож на желтого предка-пса.
Отзвенели бубны во храме «бон-н».
И монахи сутры свои бубнят.
А солдат моих изгоняют вон,
Смертью лютою моих слуг казнят.
ДЕЗЕРТИРСКАЯ
Ярко солнышко над Яркендом,
Атаманы хотят в Хотан.
Сквозь пустыню — в края легенды,
К рекам меда, стадам скота.
А в полку у нас кашеварят…
Знойный ветер, ты прочь умчись.
Через месяц будем в Кашгаре
Или, может быть, в Урумчи.
А тушканчик юркий
Скачет мимо юрты.
Нестерпимая жара!
Да кричит вдали степной ворон,
На горячем горизонте горы,
И хрипит подстреленный джейран.
Сабля звонкая, парабеллум,
Окаянных врагов карай.
Много лет назад староверам
Путь открылся в блаженный край.
Пот ручьем заливает спины,
Как кумыс течет по усам:
Десять русских, Ли из Бейпина
Да японец Ояма-сан.
Припев
Не дай бог лошадей угробить.
Вороной-то, чай, не верблюд.
А в безводной пустыне Гоби
Смолкли птицы, скалы поют.
Не отыщешь точку на карте.
Конь припал к земле — не идет.
Видно слышит: в граде Агарте
Молится нездешний народ.
Припев
Не мираж ли: сверканье стали.
Бой, начавшись едва, затих.
Повалился под взмахом сабли
Обезглавленный дезертир.
К небу черные ветви кроны
Протянул седой саксаул.
Уцелевших бойцы барона
Отведут сейчас за скалу.
Припев
СУХЭ-БАТОР
Ах, Махакалла, два клыка,
Будет нашею Халха.
Пусть твердят, мол, с ними Бог —
Только с нами соёмбо!
Наш кумач красней зари.
В порошок врага сотри!
Изрубили Тары щит
Храбрые товарищи.
Как в Урге пирует знать,
Саблей головы ей снять.
Наберемся мужества —
Отберем имущество.
А кто будет против —
До плеч укоротим.
Власть чужую не потерпим,
Невзирая на потери.
Войско Унгерна потреплем,
А пока — пуляй в портретик!
Ламы, что ревмя ревем?
Монастырь забрал ревком?
Коль, святоши, не расстанетесь с добром —
По хребтам получите багром.
Труженик-арат, русский тебе брат.
А пузатый лама, хоть монгол, да лютый враг.
Скажем мы китайцу: «Ну-ка, выметайся!»
Генерала-беляка мы в подарок ВЧК.
***
Древняя земля. Никогда над тобою
Не смыкались морские волны.
Почву твою попирали
Ящеры поступью грубой.
Дикие звери сражались
В межвидовой борьбе.
Дикие люди в шкурах
С копьями наперевес
Гонялись за ними.
Всадники разных племен
Пролетали на быстрых конях,
Что едва касались копытами
Хрупких чашек цветов.
Ты пережила всех,
Пережила войско барона,
Переживешь род людской.
Когда над землей замолкнет
Голос последнего человека,
Ты останешься, и все так же
Будут травы под ветром шуметь.
***
С бешенством собаки пробивается Бакич.
Не пройдет. Бесполезно.
За Великой Стеною —
Грызня промеж генералов —
Каждый сам себе император.
Далеко за морем Япония,
Занята своими делами.
Здесь: скучают араты, молятся ламы.
Армия мало действует,
Лишь мародерствует.
Может, хоть Будда поможет? «Ом мани падме хум…»
БАРОН
Дым над степью черен сотней коромысел.
Вот смешать бы в чаре горькую с кумысом!
Эх, судьба-скотина, эх, хорош напиток.
Ешь солдат конину, слушай скрип кибиток.
Безмятежный Будда озирает степь.
Волк сидит над грудой глоданных костей.
Пуля, как и птица, хороша в полете
Слой песка садится к вам на эполеты.
Как над полем брани полчища ворон.
Саблю в крепкой длани удержи, барон.
А молва степная много намолола:
Новым ханом, знают, будешь у монголов.
Прокатилась лава по стране седой.
Создадим державу под иной звездой.
Пусть лучи раскинет в небесах высо’ко.
Напоим Россию ветрами Востока.
Во корчме китайцы курят опиум.
Разгадать пытайся: есть в Европе ум?
Азия нахлынет желтою водою,
Обернись, пустыня, Золотой Ордою.
Золото песчинок ветер смел с погон.
Конский топот чинный, в небе нет ворон.
Улыбнется Будда русским и Европе.
Нашенские буквы, европейский профиль.
Дух войны витает над тобой, Урга.
След наш заметают суховей, пурга.
Пусть оплачет кречет всех, почивших в бозе.
Да молитву шепчет престарелый бонза.
Тает в небе сизом белая звезда.
Нового Чингиза сгинула орда.
Громко грянет выстрел. Скоро ли в Урге
Память растворится о фон Штернберге?
***
Азиаты бредили духом Чингизхана,
Багатура-воина Азия искала.
От степей Манчжурии до Афганистана
Слава-птица развернула гордые крыла.
Ждали с нетерпением грозного воителя,
Ждали как Спасителя, как освободителя,
С неба снизошедшего чудо-короля.
Вздергивай изменников — сохранишь патроны.
Мы по всей Евразии восстановим троны.
Азия откликнулась: «ваном» стал барон.
Тает войско. Силы нет и для обороны.
Коммунисты на расстрел повели барона.
Нет ему некролога и пышных похорон.
Отгремели выстрелы, отзвенели сабельки,
И ушли в небытие багатуры-всадники:
Русский и дунганин, китаец и киргиз.
Азия великая, небеса бездонные.
Столько лет скитается в песках душа баронова.
Ищет тело новое как некогда Чингиз.
АВАТАРА
Аватара грядет с Востока
По камням, барханам, сугробам.
Он придет, воитель суровый —
Аватара грядет с Востока,
Где шатер лазурного неба,
Где висит желтоликое солнце,
И гуляет в соленых сорах
Азиатский колючий ветер.
За спиною — вечные горы;
Там возникла вера шамана,
Там звучали слова Шенраба,
Там живут мудрецы и боги.
Мы костры разожжем, Европа,
На постылых твоих руинах.
Память-кровь говорит о рунах,
Проясняя значенье знаков.
Мы еще заиграем в бубны
Словно во времена Аттилы.
Нам стрела не пронзит затылок,
Не ударит в спину союзник.
Пусть смеются клыкастые боги,
Черепа на их ожерельях.
Над Европою ожиревшей
Мы вздымаем кривую саблю.
______________________________
Анатолий Беднов
