Против футбола

Пенсия, экономические возможности и эротическая привлекательность

Пожалуй, самый откровенный и циничный мыслитель современности, французский писатель Мишель Уэльбек сказал, что в современном мире ценность человека определяется всего по двум параметрам: экономические возможности и эротическая привлекательность. Российское правительство, отменив пенсии, лишило пожилых людей экономического потенциала. До повышения пенсионного возраста, который по сути является отменой пенсий, пожилые люди представляли собой экономическую ценность для окружающих, прежде всего, для своей семьи. Они получали денежное содержание не работая, просто в силу своего возраста. И, скажем прямо, это финансирование было не то что бы не лишним, но основным и порой единственным источником поступления денег во многих семьях и в целых регионах. При этом, будучи пенсионерами, они минимизировали затраты на содержание самих себя. А свободное время могли потратить на то, чтобы сидеть с внуками, освобождая своих детей для работы и иной экономической деятельности. Таким образом, экономическая выгода от наличия в семье стариков была двойной. С отменой пенсий содержание стариков превращается в обузу для семьи. Старикам придется работать, но толком заработать они не смогут, потому что старые, однако по причине своего рабочего статуса будут тратить на себя много денег. А времени иметь не будут и с внуками не смогут помочь.

Ксения Дели, 26 лет, замужем за 62-летним египетским олигархом Оссамой Фати Раба Аль-Шарифом

Итак, мы, старики, лишены российским правительством одного из двух параметров ценности – экономических возможностей. Поэтому, чтобы не быть списанными в утиль и на помойку, нам остается только одно – сохранять и развивать свой эротический потенциал. И тут уж мы отступать не намерены. Эротическая привлекательность – наш последний плацдарм борьбы и свободы. Ни шагу назад. Ни пяди родной эротической земли мы врагу не отдадим. Ждите бурного роста эротической активности среди пожилого населения. Девушек на всех не хватит. Но так вам и надо. Может быть, молодые люди, оттеснённые от эротики стариками, наконец обратятся к политической активности и переназначат правительство, проводящее политику уничтожения собственного народа. Вот такая нам предстоит игра.

Человек играющий

Современное понятие игры, кстати, справляет юбилей. Ровно 80 лет назад, в июне 1938 года, голландский культуролог Йоханн Хёйзинга закончил и опубликовал трактат «Homo ludens», Человек играющий. Его труд на десятилетия вперёд определил развитие философского и культурологического осмысления игр. Книга эта пространная, местами интересная, местами скучная. Содержит много хороших наблюдений. Ставит правильные вопросы. Однако, по моему наглому мнению, является в целом более вредной, чем полезной. Что-то неуловимое, но важное роднит её с либеральным дискурсом. Не зря именно либералами и нео-либералами она была поднята на щит и превознесена. А левые и консерваторы относятся к идее человека играющего скорее скептически. Ведь если жизнь – игра, то это не обязательно хорошо. В результате мы получаем общество спектакля, то есть, общество лжи и притворства.

Голландский культуролог Йоханн Хёйзинга

Говорят, что Хёйзинга искал в игре территорию свободы, ненасилия, способ межкультурного общения, возможность мирного решения противоречий, и это было особенно актуально в период промежутка между двумя великими войнами. Но, кажется, искал не там. И, стало быть, идеализировал игру. Например, он пишет, что игра неразрывно связана со свободой, что играют свободные люди в пространстве свободы, с добровольно принятыми справедливыми ограничениями, и так далее. Но это же неправда. Повсюду в обществе и в природе мы видим, что игра скорее обязательна, даже насильственна, чем свободна. И настоящую свободу получает тот, кто освобождается от игры, этот порицаемый шпильбрейхер, нарушитель игры. Например, бои гладиаторов – это игра. Но где же тут свобода? А Спартак, возглавивший восстание рабов-гладиаторов против навязанных им правил игры, это шпильбрейхер и настоящий герой. И в нынешней нашей действительности великое множество игр, социальных и политических, навязываются волей политически и экономически сильных групп. Как, например, демократические выборы. Это игра, навязанная обществу. И в ней насильственно участвуют даже те, кто не ходят на выборы. Их тоже заносят в списки непроголосовавших и таким образом передавших право избирать остальным. С отменой графы «против всех» у вас вообще нет никакой возможности не участвовать в выборах. Насильственные игры также часты в семейной жизни, в образовании, воспитании и так далее.

Игра и ритуал

Кроме того, что Хёйзинга идеализирует игру, он ещё и абсолютизирует понятие игры. Он неоправданно расширяет границы понятия игры. Прежде всего, для меня важно то, что Хёйзинга смешивает понятие игры с понятием ритуала. Причём смешивает определённым дискриминационным образом. Для Хёйзинга ритуал, включая сакральный ритуал, это не более чем разновидность игры. Но я не согласен. Баба Яга против.

Ритуал или игра?

Безусловно, игра и ритуал тесно связаны. Часто игра является ритуалом, а ритуал проводится в игровой форме. Возможно сказать, что ритуал и игра являются разными именами для одного и того же явления, разными аспектами одного явления, но нельзя их считать полностью тождественными, тем более, нельзя считать ритуал всего лишь частным случаем игры. Ведь это незримо подталкивает нас к очень важной интерпретации смыслов игры и ритуала. И условные либералы, оптимисты капиталистического постмодерна, смотрят на проблему совершенно иначе, чем приверженцы традиции, и, как ни странно, социализма. Обратите внимание. Первые полагают, что ритуал всего лишь разновидность игры. Что ритуал – это только игра. Что всё сакральное может быть сведено к игровому, следовательно, ненастоящему. Такая лёгкость бытия в каждом члене общества. Лёгкость от уз, традиций, обычаев, мудрости, философии. Идеальные потребители, болельщики, избиратели. Но. Для традиционалиста напротив. Игра толкуется как ритуал. Всё по-настоящему серьёзно. Даже выборы. Этой серьёзности и боятся богачи и правители, стремящиеся превратить всё и вся в реалити-шоу. Игровая действительность сегодня – это спектакль онлайн, телевизионное шоу с камерами в душе и туалете.

Трансцендентность игры

И ещё несколько пессимистических замечаний относительно игры. Хёйзинга утверждает, что игра выходит за пределы биологических и социальных потребностей, игра трансцендентна. Может быть, в какой-то степени, в каком-то приближении это и так. Но чаще всего мы видим, что игра выполняет несколько вполне понятных социальных и биологических функций. Я могу выделить три: Первое – обучающая. Вторая – половая. Третья – соревновательная. Кроме функций у игры всегда есть одно свойство, благодаря которому становится возможным исполнение функций. Игра – это симуляция действительности, это замена, субститут реальности. И как таковая может быть и полезна, и вредна. То есть, игровая реальность может быть и полезна, и вредна. Погружение в игру не всегда полезно. Не всегда освобождает. Не всегда возвышает. Часто наоборот – игра есть инструмент порабощения. 

Относительно соревновательной, агональной функции игры, Хёйзинга, привычно идеализируя, утверждает, что стремление быть лучше другого это вот просто такое игровое прекрасное качество человека. Такой позитивный инстинкт конкуренции. Не преследующий конкретной социальной цели. Однако конкретная социальная цель есть. В любой агональной игре. Это установление формальной иерархии. Куда как конкретная социальная цель! Недавно ученые смогли расшифровать язык зеленых мартышек. Оказалось, что издаваемые ими звуки сводятся всего к четырём сообщениям: я круче тебя, ты круче меня, мы равны и здесь чужие, не принадлежащие к нашей иерархии, давай их убьём или убежим. Так что ничего приятного и розового позитивного в агональных, состязательных играх нет. Это установление жестокой социальной иерархии и ликвидация маргиналов. 

Спортивные игры как подготовка к войне

Спортивные игры превозносят за то, что они являются субститутом войны и, таким образом, якобы делают войны ненужными, предотвращают их. Ложь, сказка и иллюзия. Скорее, спортивные игры являются подготовкой к войне, воспитанием духа соперничества, состязания, который обязательно будет осуществлен в великой, настоящей игре, каковой является война. Мы видим это везде и повсюду. Олимпиады древних греков не отменили войны между полисами. Гитлер провел в Берлине Олимпиаду прямо перед тем, как отправиться завоевывать мир. Футбольные фанаты «Зенита» и «Спартака» не успокаиваются после матча, их энергия соперничества вовсе не сублимируется спортом, они встречаются в подземном переходе и начинают настоящую игру – то есть, массовое побоище. Итак, всё что мы знаем о спорте – это ложь.

Фанаты ЦСКА сожгли флаги и шарфы «Спартака»

И последнее пессимистическое замечание относительно игр. Очень простое и очевидное. Массовое насаждение игрового отношения к реальности – это способ намеренной инфантилизации и дебилизации населения. Напомним, что игры имеют важную обучающую функцию. То есть, предназначены для детей и подростков, то есть, незрелых людей. Нам внушают, что сейчас надо учиться всю жизнь. То есть, всю жизнь быть незрелыми. Всю жизнь играть, якобы готовясь к реальной жизни, но реальная жизнь никогда не наступит. Или возьмем половую функцию игры. Во время половых игр особи теряют разум. Павлины, олени, обезьяны, люди, совершая половые игры, ухаживания, танцы и прочее, становятся совершенно безумными. Отсюда ещё один приём дебилизации – давайте превратим всю жизнь в половую игру и так будем держать население в постоянной фазе лёгкой дебильности. 

Устроителям игр пока что удается всё, что они замышляют. Народ инфантилен, дебилен, управляем, а шпильбрейхеры легко выявляются и маргинализируются. Но мы не прекращаем своего интеллектуального сопротивления. И я снова наглым образом призываю каждого человека думать, читать книги, не принимать ничего на веру, всё проверять сомнением и разумом, не доверять официальным комментаторам, не играть в чужие игры, не поддаваться индуцированному бреду и, например, не смотреть никакие матчи никакого чемпионата по футболу. Спасибо. 

Герман Садулаев