Человек собаке волк

Продолжение рассуждений Германа Садулаева о новом философском подходе к антропологии

Существует милая и самокритичная сентенция о том, что люди хуже хищных зверей, так как хищные звери убивают только когда голодны и ровно столько, сколько нужно для пропитания, и лишь человек может убивать просто так. Это заблуждение. По-крайней мере, в отношении одного вида хищных зверей, наиболее важного для нас.

Волки и Вернер Фройнд на охоте

Волки, при наличии возможности, всегда убивают больше, чем могут съесть. Это подтвердили и относительно недавние скрупулезные наблюдения над колонией волков, интродуцированных в Йеллоустонский заповедник; то же самое говорит и многовековой человеческий опыт: стая волков, нападая на овец, вырезает десятки, хотя волки уносят для съедения всего несколько туш. 

Однако нельзя сказать, что это избыточное убийство является совершенно бессмысленным с точки зрения самих волков и экосистемы, которую они регулируют. Смысл есть и можно выделить даже несколько пунктов причин и обоснований беспощадной волчьей резни.

Первое. Поддержание хорошей «спортивно-охотничьей» формы, отработка стайного взаимодействия и обучение молодняка. При коллективной охоте особенно важно постоянно практиковаться. Голые «инстинкты» не помогут, нужны тренировки, «социальные» механизмы, распределение ролей, очень тонкое и чёткое сотрудничество, понимание системы сигналов и сценариев для различных ситуаций. Молодых хищников по-настоящему обучить можно только «в бою». Поэтому даже когда волки относительно сыты или обеспечены запасом мяса уже убитых животных, они будут продолжать охотиться и убивать.

Второе. Волки – не падальщики. Они предпочитают свежее мясо только что убитого животного подмороженной или подгнивающей туше. Поэтому имея возможность доесть позавчерашнюю жертву они выходят на новую охоту.

Третье. Исполнение ставшей анекдотом в устах людей обязанности волков быть «санитарами леса». Волки действительно постоянно очищают лес от больных, слабых, раненых или плохо «социализированных» животных. Едва ли они понимают это своё «предназначение»; скорее, руководствуются позывом к убийству: «если я могу убить это животное, то я убью его, просто потому что могу, varum nicht?». 

Четвёртое. Постоянной охотой и избыточным убийством волки обеспечивают пропитание целой гильдии падальщиков. За волками подъедают остатки в разных климатических областях разные животные, но таковые везде и всегда находятся: лисы, койоты, шакалы, медведи, а также птицы. Это выглядит как «благотворительность», но она совершается не совсем бескорыстно. Дело в том, что в отсутствие достаточного количества падали многие плотоядные переключаются на охоту, так как все или почти все некрофаги являются «по совместительству» хищниками. При необходимости те же койоты могут довольно быстро организоваться в большие стаи, чтобы охотиться не только на мелких животных, но и на крупных, на «законную» добычу волков. Волки одновременно убивают койотов, рассеивают их большие скопления, но и позволяют питаться негодной, брошенной мертвечиной. Таким образом волки оставляют за собой право и привилегию убивать, охотиться и препятствуют падальщикам перейти в более высокий трофический регистр.

Человек не является хищником. Но человек также не является и падальщиком. У человека вообще нет узкой трофической специализации. Мы всеядны. Мы можем питаться всеми видами растительной и животной пищи, исключая только яды. Но человек на определённом этапе своего исторического и социально-биологического, то есть, антропологического развития стал охотником. Не хищником, а охотником. И охотником человек стал под сильным влиянием волка, с которым образовал одну из самых ранних в своей истории симбиотических пар. Это то, что мы называем «приручением волка-собаки», хотя этот термин не совсем правилен, ведь «приручались», то есть, адаптировались друг к другу оба участника союза: и будущий современный человек, и будущая собака.  

Человек Вернер Фройнд и волк

Итак, человек учился охоте у волка. Неудивительно, что человек перенял и многие «обычаи» охоты у волчьей стаи. Это не только коллективная, загонная охота, не только распределение ролей в охоте и соответствующая социальная иерархия. Это ещё и избыточное убийство. Данные истории и археологии подтверждают, что всё время существования человека он охотился и убивал избыточно. Есть эти кошмарные залежи костей убитых древним человеком лошадей и других животных. А когда люди стали «охотиться» на других людей, то есть, профессионально занялись войнами, избыточное убийство стало правилом, девизом, знаменем и самой сутью. Скорее всего, увы, того сказочного «древнего человека», который находился «в гармонии с природой» и если охотился, то убивал ровно столько, сколько нужно для пропитания, никогда не существовало. Об этом «гармоничном предке» мы слышали из критически заострённых против современного мира «экологических» басен, якобы сочинённых какими-нибудь «индейцами». Но всё, что мы знаем о настоящих индейцах только подтверждает наши догадки о том, что человек вслед за волком стал охотником по типу избыточного убийцы. 

Не только принцип избыточного убийства на охоте-войне был принят человеком от волка, но даже и основания такой практики остаются, в общем, теми же самими.

Первое. Поддержание способности к войне и охоте, отработка коллективного взаимодействия, обучение молодняка. Для того, чтобы удачно охотиться и воевать надо охотиться и воевать регулярно и постоянно. Никакие физические данные не спасут, никакое обучение на мишенях и тренажерах не заменит настоящего боевого опыта. Поэтому даже в отсутствие непосредственной необходимости человек должен охотиться, воевать и убивать, если не хочет сам стать жертвой более подготовленного убийцы.

Второе. Поедание мяса только что забитого животного было подкреплено у человека социальными и религиозными нормами. Человек стал не просто охотиться и убивать, а приносить жертву божеству кровью и плотью животных. Естественно, что богов можно было «кормить» только свежим мясом, приносить в жертву только специально здесь и сейчас убитого для этого животного. А сразу после подношения богам человек мог есть сам, опять же, свежее мясо. Надо сказать, что сейчас, из-за упадка религий и благодаря совершенству заморозки и консервации, человек почти полностью перешёл от поедания свежего мяса к трупоедению, некрофагии. Однако в значимом для истории периоде мясоедения человек, как и волк, предпочитал свежее – жертвенное – мясо. А теперь же, благодаря всё тем же сельскохозяйственным и пищевым технологиям, почти каждый человек может стать вегетарианцем. И, наблюдая разницу между некрофагией и вегетарианством, всё больше людей, хотя и рождённых всеядными, делают сознательный выбор в пользу последнего.

Третье. Контроль над экосистемой. Современные исследования показывают, что высшие хищники осуществляют наиболее существенное регулирование своей экосистемы. Человек, став охотником, занял позицию «высшего хищника», не являясь хищником, и с этого положения начал контролировать весь живой мир. Человек убивает не только всё раненое и больное, но также и опасное для себя и своих «вассалов», всех диких хищников, всех паразитов, всех, кого только может убить, чтобы расчистить больше места для созданной им самим для самого себя искуственной «биосферы».  

Четвертое. Человек сознательно кормит своих «вассалов» и «саттелитов», животных, в том числе хищных, которых он приручил. Таким образом, человек, убивая, убивает не только для себя, но и для своих собак и кошек. Например, человек в наше время убивает китов, хотя китовое мясо не очень популярно среди людей. Но на основе китового мяса делается большинство кошачьих и собачьих мясных консервов. Получается, что целая отрасль охоты – убийства китообразных, существует только для того, чтобы кормить человеческих «приживал». И, как и в случае с волками, человек делает это не вполне бескорыстно. Человек заинтересован в том, чтобы его служебные и развлекательные животные не могли сами добывать себе пищу, чтобы они были зависимы от него в жизненно важном вопросе пропитания, и, следовательно, были полностью подконтрольны. 

Есть гипотеза, что собаки «приручились» к человеку сами, когда, вместо того, чтобы охотиться, стали побираться по человеческим помойкам, выискивая кости и остатки мяса. А человек, прежде, чем научился использовать собаку как помощника в охоте, просто убивал её, застав рядом со своим жильём, и ел её мясо. Эта гипотеза очень красивая, но не очень логичная. Во-первых, чтобы иметь костей и мяса в избытке, так, чтобы разбрасывать недоеденные остатки по помойкам, человек уже должен был быть очень успешным охотником, а вряд ли он таким мог стать не получив обучение и помощь у волка-собаки. Во-вторых, если бы человек только «охотился» на помоечных собак, то это не создало бы возможности такого функционального союза, каковой мы видим; собаки просто избегали бы человека, как крысы или вороны. С другой стороны, нет особых сомнений в том, что человек мог есть собак, он ведь всех ел. И прикармливать волка-собаку отбросами-остатками, для того, чтобы создать зависимость и привязанность к себе с точки зрения человека было очень логично.

Впрочем, здесь следует упомянуть вот какое обстоятельство. По общему правилу, живые существа почти всех видов легко переключаются на более легкий способ добывания привычной пищи как только появляется такая возможность. Например, плотоядные, если только они не очень привязаны именно к свежему мясу, предпочитают доесть за кем-то уже убитый труп, иногда прогнав убийцу, чем бегать и охотиться на живого зверя. По той же причине многие виды с появлением человека перешли на «помоечное» питание. Даже медведи, если их «прикормят», начинают создавать людям проблемы, околачиваясь возле поселений. 

Многие, но не все. Те же волки предпочли охоту. То есть, не все волки «захотели» превратиться в собак. Только те особи или, скорее, популяции, которые были склонны к дружбе с человеком и к получению от него пропитания стали объектом человеческой селекции. Следовательно, те, что остались – это наиболее «волчьи» волки. Произошла такая сегрегация внутри вида, которая закрепила на каждом полюсе противоположные качества. И собственно волки стали больше волками, чем те прото-волки, которые были предками и волков, и собак. Человек же, приручив волка-собаку, продолжал учиться стратегиям у волка-волка. 

Человек-волк Вернер Фройнд

И в числе таких стратегий: доминирование в своей экосфере, сохранение для себя позиции «высшего хищника», закрепление только за собой права убивать всё, что ему не нравится. Получается, что самых добрых и послушных волков мы сделали собаками для того, чтобы сами мы могли оставаться волками.

Но и это только одна сторона, только одна часть, один фрагмент сложной мозаики истории древнего человечества и его союза с другими животными и растениями на этой планете. 

Герман Садулаев