Рождение Птицебога

Новая антропология Германа Садулаева 

Азат Миннекаев

Итак, я полагаю, что важную роль в антропосоциогенезе сыграла не «коллективная охота» с целью добычи пропитания в виде мяса крупных животных, а организация коллективной защиты от хищников. В основании боевых и «охотничьих» навыков человека, технологий изготовления и применения оружия, военной структуры племени находится не агрессия, не хищническая «охота», а самозащита, сопротивление, коллективная оборона от естественных врагов. Это в высшей степени логично, так как самосохранение важнее всего, важнее даже еды; для того, чтобы что-то съесть, надо сначала выжить, то есть, самому не стать едой. Поэтому в условиях враждебного и опасного окружения лучшие силы коллектива и все инновации будут сконцентрированы на устранении угрозы; и только после этого можно подумать о «праздничной охоте». Образно говоря, не отправится «коллектив охотников» в тундро-степь «охотиться на мамонта», пока существует реальная опасность, что во время отсутствия наиболее боеспособных мужчин стоянку разорит стая гиен. Скорее можно предположить, что группа подготовленных к схватке с опасными хищниками мужчин занималась обороной племени либо устраивала периодические превентивные атаки на места обитания потенциальных врагов. 

Неандертальцы у пещеры

Я далек от того, чтобы провозглашать «универсальную теорию» или какое-либо одно, или даже одно основное и главное обстоятельство антропосоциогенеза. Таковых теорий (начиная с «трудовой теории» etc.) хватает и обоснованы они на очень высоком научном уровне (что не мешает им частично или полностью противоречить друг другу). Антропосоциогенез наверняка был сложным и многофакторным процессом. Однако «коллективную охоту» я бы с полным убеждением заменил на «коллективную защиту от хищников». Я уверен, что оборона от хищников была очень важной частью истории и предыстории раннего человечества, и к этой сфере деятельности восходят многие особенности мышления человека, организации человеческого общества, архитектоники культуры. Об этом я говорю почти в каждой своей заметке. Но главная тема данного опуса несколько иная. К ней подступаемся осторожно, как к логову леопарда. 

Человек (или прото-человек) вёл борьбу с хищниками на протяжении десятков тысяч лет. Но к верхнему палеолиту перелом в войне окончательно закрепился. Человек перестал быть лёгкой добычей, перестал быть «профессиональной жертвой», а стал сам не «эффективным хищником», но эффективным убийцей хищников. Превосходство человека в силе, вооружении, тактике и стратегии ведения боевых действий стало очевидным и неоспоримым. Конечно, хищники всё ещё нападали на людей (они и сейчас нападают), но это был просто бунт, партизанская война, индивидуальный террор. На массовое и организованное сопротивление подавленные, запуганные звери были, начиная с верхнего палеолита, уже не способны и больше никогда не станут способны. Ещё недавно «голая бесхвостая обезьяна» была ходячей закуской, объектом для охоты скорее малоинтересным, чем опасным. Теперь хищникам приходилось подлавливать человека безоружного, одинокого, больного или ребёнка. То есть, искать особого «счастливого» стечения обстоятельств. Регулярное же подразделение людей, группа молодых мужчин, вооружённых до зубов, обученных, бесстрашных, мотивированных, психологически готовых (благодаря специальным инициационным психотехникам) безжалостно убивать, способно было обратить в паническое бегство любого зверя. Особо опасным человека делала его безграничная и предусмотрительная жестокость. В отличие от других обороняющихся животных человек не удовлетворялся прогнав нападающего со своей территории. Он старался преследовать хищника, дойти до его логова и убить вместе со всеми его самками и малолетними детёнышами. Уничтожить, извести клан врага под корень. Хищные звери поняли, что от человека лучше держаться подальше. Это и было целью человека: беспредельной жестокостью напугать хищных зверей до состояния паники и истерики. И как знамёна над своими стоянками люди вывешивали дымы своих костров. Хищники боялись не столько самого по себе огня, сколько того, что рядом с огнём наверняка живёт человек, этот страшный, ужасный, жестокий убийца, который обязательно отомстит за каждого съеденного члена его семьи: найдёт тебя в любой норе или пещере, убьёт, и самку твою убьёт, и всех детей убьёт. Запах дыма человечьих костров сигнализировал хищникам, что эта «охотничья территория» занята и лучше убираться отсюда куда подальше. Военные и государственные флаги, знамёна (совершенно точно являющиеся «заместителями» священных племенных огней) и до сей поры выполняют ту же самую символическую задачу.    

Победить в войне с хищными животными человеку помогла безупречная дипломатическая уловка: человек внёс раскол в само животное царство. Он смог завербовать на свою сторону часть зверей. Одной из причин, почему собака-волк стала «другом человека» является врождённая ненависть хищников семейства псовых к хищникам семейства кошачьих. Человек поддержал собак-волков в войне со львами, тиграми, пантерами, леопардами и обрёл навечно верного и преданного союзника. Одной собаке трудно справиться с тигром. Но вместе со стаей людей-охотников можно выследить, загнать и убить любую, даже самую большую и сильную кошку. А человек получил возможность пользоваться собачьим нюхом, выслеживая врага; ведь сам человек практически не чувствует запаха, а без нюха выследить зверя весьма трудно. И предотвратить его нападение тоже. Собаки стали охранять стоянки людей, и если не могли сами справиться с агрессором, то могли заранее почуять его приближение и поднять лай, сориентировать людей на отражение атаки.  

Лошадь стала сильными ногами человека. А коз и овец человек взял под свою защиту; теперь хищникам не разрешалось их пожирать, только сам человек брал из своего стада животных и ел. Так он разделил животных на «своих» и «чужих». Причём «чужих» он считал себя вправе убивать сколько захочет, а вот «своих» убивать никому не разрешал, только самому себе, опять же. «Перемирие» с животным царством было заключено на кабальных условиях, выгодных только человеку. Но восставать против власти человека было уже бесполезно. Все наземные хищники затевали эту войну и все её проиграли.

Но были и те, с кем древнему человеку не удалось справиться.

Кирилловская стоянка

Человек эпохи верхнего палеолита жил, скорее всего, не в пещерах. Кажется, идеальным местом для стоянки была безлесая возвышенность, «лысая гора» примыкающая к берегу реки или озера, или имеющая рядом полноводный всесезонный ручей. На господствующей над местностью высоте человек ставил свои жилища. Это было очень удобно. Человек наблюдал за окрестностями, видел миграции животных, а хищники не могли подобраться незамеченными (особенно если человек спалил высокую траву вокруг своей стоянки). Человек ни от кого не прятался, напротив, угрожающе нависал над округой и вывешивал далеко видный и пахнущий смертью «флаг» — дым костров. 

И только с одной стороны человек оставался незащищённым. Со стороны неба. Ведь человеку ещё не удалось достичь полного господства в воздухе. В небе Евразии царили хищные птицы, среди которых были весьма крупные. Например, беркут, с размахом крыльев до 2,5 метров, способный и ныне поднять в воздух взрослую собаку или волка (а в плейстоцене беркут был, скорее всего, крупнее нынешнего). Мы, наверное, не ошибёмся, если предположим, что когда человек «решил проблемы» с наземными врагами-хищниками, на первый план вышла «воздушная тревога», необходимость наладить системы «ПВО». Птицы нападали на стоянки людей. Скорее всего, они уносили детей и подростков. А также выкрадывали домашний скот, особенно, молодняк и домашнюю птицу. Обычная тактика людей: запугивание, карательные походы, превентивное истребление – в данном случае не работали. Птицы появлялись ниоткуда и исчезали в никуда, унося в своих когтях плачущего или уже прибитого ребёнка. Друг-собака не мог ничем помочь, он не чуял приближения беркута и сам мог стать лёгкой добычей для когтей хищной птицы. Человеку пришлось лично организовать наблюдение за небом. 

Большинство животных не могут долго смотреть вверх. Но у человека шея хорошо поворачивается и голова задирается. А можно ещё лечь на спину. Система раннего оповещения состояла, видимо, в постоянном дежурном, который смотрел на небо. При появлении хищной птицы нужно было спрятать в постройках детей и скот, отогнать птицу шумом, дымом, швырянием камней и палок, а позже и стрельбой из лука. Смотреть в небо приходилось и ночью, так как есть хищные птицы, которые охотятся по ночам. Возможно, это стало некоторым дополнительным стимулом для изучения небесного свода и движения светил. 

Но человек существо не только прагматическое, но и склонное к символизации. Именно птицы, с их надмирностью, внезапностью, волшебными для наземного существа способностями к перемещению в воздухе, стали для древнего человека прообразами богов. Именно богов, а не духов, не прочих любых иных магических сил и сущностей. Наземные животные, змеи и даже растения вдохновляли анимизм, но вера в богов, в небесных богов, принципиально иная вера, пришла с образами птиц. Поэтому практически все боги во всех культурах изначально, явно или скрыто, орнитоморфны. Об орнитоморфности богов существует множество исследований. Птицы – это боги, и боги – это птицы, преимущественно хищные птицы. И небо стало обиталищем богов, высших сил именно потому, что в небе жили и с неба атаковали хищные птицы.

Крестообразные изображения птицы:
1,2- Сибирь, верхний палеолит;
3- Грузия. эпоха бронзы;
4- Грузия, эпоха бронзы;
5- скифы;
6- бронза;
7- Греция, 4 тыс. до х. э.;
8- Урал, начало 20 века

Я не берусь утверждать, что концепция богов в сознании древнего человека была вызвана его страхом и благоговением перед хищными птицами. Концепция богов, вероятно, имманентна сознанию человеческого типа, просто потому, что боги действительно существуют (не в том смысле, в каком существует у меня на кухне холодильник, а как боги, то есть, как реальность своего порядка). Но конкретные формы, которые принимали боги в культуре, их «аватары» в социальное и психическое измерения вполне могли обуславливаться вот такими обстоятельствами верхнего палеолита. В частности, это можно сказать о бесспорной орнитоморфности всех богов во всех культах на всех континентах. Таким образом, религия как вера в небесных богов тоже могла выйти из практик коллективной защиты от хищников; на этот раз, от хищников с неба, хищных птиц, и символической трансформации взаимодействия человека с хищными птицами. И не только религия как концепция, но и конкретные формы поклонения, такие, как принесение жертв (в подражание опыту хищных птиц, забирающих свою «жертву» в небеса), и посвящение дыма жертвенного огня небу, где дымом от жертвы и её жира должны питаться боги — невидимые, но вездесущие «птицы».

Амбивалентность отношения к хищным птицам нашла отражение и в двоякой природе древних, элементарных богов. Они то олицетворяют светлые силы вселенной, то тёмные и разрушительные, то внушают любовь, то ужас и страх; а порой трансформируются в демонические существа (как светлые асуры, древние боги ведийских времён к пураническому периоду стали характеризоваться как враги богов и космического порядка). А в зороастризме сохранилась, вероятно, весьма почтенной давности практика «воздушного погребения» — выставления трупа на съедение стервятникам, что представляется «последней искупительной жертвой» богам-птицам. Хотя, с другой стороны, считается, что практика погребений человеческих останков в естественных склепах-пещерах была вызвана именно стремлением уберечь покойников от участи быть сожранными птицами-падальщиками. И от тех же птиц живой человек, особенно, больной и раненый, прятался в пещерах, и группы людей прятались от хищных птиц, поскольку пещера как убежище от наземных хищников – плохая идея.   

Зафиксировав в культуре и культе орнитоморфные формы богов и перейдя от анимистического поклонения земным символам к собственно религии, то есть, к вере в сверхъестественных существ, обитающих в небе, человек, тем не менее, с провокаторами первой «религиозной реформы», с хищными птицами, разобрался так же, как раньше устранил проблему наземных хищников. Изобретя лук и стрелы человек стал довольно эффективно контролировать воздушное пространство: он смог сбивать хищных птиц в полёте. Человек забрался в горы (отчасти идя именно «по следу» хищных птиц), нашёл физические места обитания, гнёзда всяческих орлов и, возможно, подкорректировал их численность. А некоторых небесных хищников, в том числе и огромных беркутов, человек приручил и стал использовать в своей охоте как «воздушных собак».  

Поклонение белоголовому орлану как предку шаманов характерно для культуры народов Байкала

Обожествлённых птиц человек включил в свои ритуалы. Народы Сибири поклонялись орлу: в ходе обряда птицу ловили, некоторое время кормили, а потом торжественно хоронили. В Крыму, на многослойной стоянке древнего человека Буран-Кая III, в слое верхнего палеолита найдены кости крупного беркута. Авторы материала о находке (Гаврись, Тайкова, Демиденко) полагают, что беркут был умерщвлён в ритуальных или магических целях. Птицебог стал царём-жертвой.   

Герман Садулаев