Последний закон Дарвина и смерть шерстистого носорога

В статье Герман Садулаев раскрывает секрет успешной стратегии сообществ, и проводит параллели событий верхнего палеолита с современной Россией

В своих поздних и, как говорят учёные, более важных, чем популярное «Происхождение видов…» (популярное только по имени, так как его почти никто по-настоящему не читал, во-всяком случае, сейчас никто не читает) работах Чарльз Дарвин неоднократно подчёркивал, что субъектом естественного отбора является не отдельный организм, а группа организмов, общество, сообщество, в том числе состоящее из организмов различных видов и организованное по некоторым принципам: иерархическому, пищевому, симбиотическому и даже паразитическому. Этим и только этим объясняется, почему выживают особи, обладающие набором признаков, несовместимых с принципами естественного отбора (если бы он был индивидуальным), и не только выживают, но и закрепляют и развивают эти странные признаки, пока они не станут вдруг преимуществом в конкурентной борьбе. Этим объясняется и как выживают и развиваются целые виды, чьё существование (если брать их в отрыве от сообщества) выглядит парадоксом. Всё дело не в индивидуальных качествах, а в том месте и в той роли, какую особь или вид занимают в сообществе; особь и вид будут сохранены, если они интегрированы в сообщество-победитель, даже если они интегрированы в качестве болезнетворного вируса или в качестве насекомого-паразита. То есть, не обязательно, что они «полезны». Главное, что они интегрированы. 

Последний закон Дарвина гласит: побеждают не особи. И даже не виды. Побеждают сообщества. В естественном отборе борьбу за существование ведут между собой не особи, не кланы, не виды животных, а целые экологические сообщества. И борьба идёт за главные ресурсы: буквально, за место под солнцем, за географический ареал, то есть, за территорию.

В любимом нами (и очень показательном) верхнем палеолите система «человек и его вассалы и паразиты» одержала убедительную победу над недавно ещё таким стойким биоценозом, как «плейстоценовая тундростепь». В армию «тундростепи» входили мамонты, шерстистые носороги, дикие лошади и бизоны, саблезубые и сумчатые хищники, а также растительные полки: двухметровой высоты дикие злаки и прочее. Человек старого типа (условно называемый «неандертальцем», но это не точно – дело не в фенологических признаках, а в жизненной стратегии) был интегрирован в сообщество плейстоцена, однако, на весьма скромных ролях.

Человек нового типа начал своё инвазивное продвижение в Евразию (территорию сообщества «плейстоценовая тундростепь»), предположительно, с северо-востока Африки (хотя стратегия инвазии, и, следовательно, сам человек нового типа сформировались уже на нашем континенте). Человек не смог или не захотел (или это одно и то же) интегрироваться в уже устоявшийся биоценоз. Единственным выходом для него стало разрушение сложившейся системы. Но в одиночку это было невозможно. Поэтому человек завербовал на свою сторону несколько видов животных, начиная с волка-собаки. Их положение в старой системе было довольно жалким и неустойчивым и они стали естественными союзниками человека-разрушителя. Человек лишал пищевой базы крупных травоядных, а, следовательно, и всё сообщество, запаливая степные пожары. Человек охотился на травоядных и одновременно убивал хищников (так больше никто не делает), уничтожал пастбища и всячески расшатывал баланс экосистемы. В результате довольно быстро биоценоз умер.

Была запущена неостановимая мультиплицирующая реакция. Сокращение пастбищ – сокращение поголовья травоядных – сокращение естественного удобрения почвы навозом – ослабление роста трав – рост деревьев, лесов, которые ранее забивались высокими травами и вытаптывались тяжёлыми травоядными – дальнейшее сокращение поголовья крупных травоядных – вымирание хищников, регулировавших поголовье «мамонтовой степи» — дальнейшая деградация поголовья – продолжения замещения тундростепи лесами – полное исчезновение биоценоза и возникновение нового биоценоза: вместо сообщества «тундростепь-мамонты-львы» возникает сообщество «лес-человек-волкособака», на периферии которого остаются дикие звери, которые смогли интегрироваться в новое сообщество (по преимуществу лесное), но уже никогда не оспаривали гегемонию человека.

Поэтому все гипотезы о том «почему вымерли мамонты», «как именно были уничтожены саблезубые хищники» и «какие именно качества, признаки, особенности образа жизни, питания и строения тела шерстистого носорога привели к его поражению в борьбе за существование и полному вымиранию на территории Евразии» — бессмысленны и бесполезны. Шерстистый носорог был прекрасен. Он не проиграл ни одного сражения. По всем своим качествам он превосходил и побеждал любые другие виды, не исключая и человека. Однако он проиграл войну. Потому что проиграла войну его армия – сообщество «мамонтовой степи» или «плейстоценовой тундростепи». Побеждают и проигрывают в борьбе за существование не особи и не виды, а сообщества. Сообщество проиграло и шерстистый носорог погиб, разделив судьбу своего коллектива.   

В этой связи весьма интересно перенесение принципов «теории Дарвина» (какой именно?) на человеческое общество, так называемый «социальный дарвинизм». Здесь мы имеем две идеологии: внешнюю и внутреннюю. Профанную, пропагандистскую и эзотерическую, для собственного пользования. Первая основана, условно говоря на «раннем Дарвине» (на самом деле нет, а на сознательно упрощённом прочтении его гипотезы естественного отбора), а вторая на «позднем Дарвине» (тоже условно).

Принятая ныне почти во всём «цивилизованном» (то есть, капиталистическом) мире буржуазно-либеральная идеология открыто провозглашает «естественный отбор» среди человеческих индивидов: конкурентную борьбу в экономике, политике и половой жизни, которая якобы ведётся между отдельными личностями. И приводит к якобы «совершенно справедливому» результату, что «в конечном итоге» самые способные оказываются на вершине иерархии. Конечно, жестокие последствия такого отбора и такой борьбы из соображений гуманности должны быть смягчены и компенсированы, поэтому нужна социальная помощь беднякам, комфортная среда для инвалидов, благотворительность. Но такая помощь от сильных к слабым призвана только подчеркнуть силу сильных и их право на победу, которую они завоевали якобы в индивидуальной конкуренции и в индивидуальной борьбе.

Однако на деле всё обстоит ровно наоборот. В человеческом обществе «последний закон Дарвина» проявлен ещё ярче и бескомпромисснее, чем в природе: побеждают не особи, побеждают организованные сообщества. Никаких «индивидуальных историй успеха» не существует. За каждой историей успеха стоит «женщина», то есть, сообщество, в которое индивид сознательно или неосознанно интегрирован, интересы которого олицетворяет, или от которых питается, и которое победило, а значит привело к победе и своих интегрированных членов, не исключая и паразитов. 

Агитация «внешнего социал-дарвинизма» направлена на ослабление социальных связей, на предельную атомизацию социума, для того, чтобы никогда в будущем не смогло возникнуть сообщества, которое было бы конкурентно тем сообществам, которые сейчас побеждают во внутричеловеческом отборе. А для правильного поведения у сообществ-победителей есть стратегия «внутреннего социал-дарвинизма», основанного на знании «последнего закона Дарвина», о победе сообществ над индивидами и о победе интегрированных сообществ над дезинтегрированными. Поэтому мы всякий раз с огромным удивлением наблюдаем, как сообщество «власть-богатство-влияние» в нашей стране (да и во всём мире), казалось бы вчера ещё раздираемое неразрешимыми внутренними противоречиями и борьбой кланов внутри себя, тем не менее, при малейшей угрозе статусу сообщества извне, со стороны не организованного в сообщества «народа», моментально сплачивается и реализует дружную и единую политику, как если бы оно было спаяно железной дисциплиной. Поэтому надеяться на то, что сообщество «власть-богатство-влияние» под влиянием борьбы кланов «само себя развалит» не надо. Это они внутри себя могут бороться. А внешняя линия обороны (на самом деле фронт постоянного нападения и захвата ресурсов) у них единая, железная, непогрешимая.

Мы никогда не дождёмся сидя на берегу реки трупов наших врагов. Мы увидим лишь собственные трупы, плывущие мимо победителей. Развалить сообщество можно только ударом другого сообщества, ещё более стального и неразделимого.

Всего две тысячи семей России, входящие в иерархическое сообщество «власть-богатство-влияние» легко употребляют весь «народ» России, который состоит из двухста тысяч семей, но не интегрированных ни в какие сообщества. Следующих лживой агитации «внешнего социал-дарвинизма» «каждый сам за себя», пропаганды для простаков. «Каждый сам за другого» – вот истинная формула победы и цементирования победоносного коллектива.

Было бы слишком романтично предполагать, что весь «народ» хотя бы одной страны может сплотиться в одно сообщество. «Народ» состоит из весьма различных слоёв, групп и даже классов, имеющих свои интересы. Однако весьма реальна организация некоторого количества крупных сообществ, вокруг политических партий или неполитических структур, а в дальнейшем консолидация сообществ для достижения конкретной цели. 

Если ты человек, то ты должен прежде всего спросить себя: в какое сообщество ты интегрирован? Какая армия выступит на защиту твоего личного интереса? И в какой армии ты сам будешь сражаться за свою жизнь, свою территорию, свой географический ареал и за всё то же самое своего брата, соседа, однополчанина, плечом к плечу? Если ты «одиночка», то ты, как это называли в Древней Греции – «идиот». Ты ни за кого не заступаешься, ни с кем не солидаризируешься, и всем будет всё равно, когда тебя уничтожат или лишат ресурсов для существования и развития. Прежде чем задать вопрос: кто защитит меня? Ты должен спросить: а кого защитил я? Кого я готов защищать? И это на самом деле один и тот же вопрос. Никто в обществе не должен тебя защищать просто потому что ты такой красивый, талантливый или из жалости. Но твоё сообщество, которому ты отдал часть своей энергии, отдаст всю свою энергию на то, чтобы защитить тебя.

Только так это работает. Только так.

Новый человек в верхнем палеолите смог расшатать старую систему потому, что создал плотное сообщество (в которое включил и некоторых участников старой системы, переформатировав их в процессе доместикации; а иные виды, например, деревья, стали его «нечаянными» союзниками). Он также смог вбить клинья между акторами (волки и львы), не дожидаясь, пока они «сами перебьют друг друга» (несмотря на жестокую конкуренцию не перебили за тысячи лет и не перебили, «договорились» бы, если бы не человек, организовавший с помощью волко-собак травлю древних кошачьих хищников, завершившуюся истреблением). А шерстистые носороги и мамонты вымерли, не потому что сами были чем-то нехороши, а потому что их экосистема оказалась слабо интегрированной внутри себя.     

Поэтому, какой бы ты ни был красивый, сильный и талантливый шерстистый носорог, тебе ничего не поможет, ты потеряешь территорию обитания и вымрешь, если не ответишь для себя на важный вопрос: кто я в этом потоке? Где моё сообщество? Кто стоит на страже моих интересов? С кем я должен объединиться, чтобы победить тех, кто без перерыва пляшет на моих костях и глумливым смехом провожает мои трупы, плывущие по реке истории.

Герман Садулаев