Долина бессмертных калашей

Травелог путешествия по Пакистану этнолога и сакрального географа Павла Зарифуллина

Резистанс

Если вы спросите: что такое Пакистан? Я вам скажу, что это резистентность. То есть способность к очень сильному иммунитету. В первую очередь от Индии. А во-вторых ото всех остальных соседей — от Афганистана и Ирана.

Конечно, по культуре Пакистан очень близок, по-прежнему, к Индии, «суперэтническое поле» не разорвано, граница идёт по-живому — через древний город Лахор — столицу державы великих Моголов.

И та же кухня, вечный чикен-спайс, и люди похожи манерами и активностью. И телевизор на границе ловит кино Болливуда. От которого вообще не оторваться. Там женщины, наполненные внутренней зашкаливающей сексуальностью, и мужчины, захваченные сверх-эмоциями. Бесконечная философия эмоций могла бы расплющить Пакистан со всем его суннитским исламом и региональной идентичностью.
Но они держатся. Сопротивляются. Резистанс. Как говаривала покойная Беназир Бхутто: мы готовы траву жрать, но мы построим в ответ Индии свою исламскую ядерную бомбу.

С другой стороны — с территории бывшей Зоны племён, с Вазиристана начинаются пуштунские угодья. Много-много миллионов пуштунов, их колен, отношений, сетей Хаккани и Талибана. И вся эта братия-анархия, напоминающая растревоженное осиное гнездо, лезет и лезет в Пакистан через теракты, взрывы и наркопотоки. И от неё закрыться даже посложнее, чем от вечно пляшущих индусов.

А мы летели в Исламабад через Маскат. Перенеслись через Ормузский пролив и долго совершали облёт Белуджистана — безжизненной пустыни, где когда-то почти в полном составе погибло войско Александра Македонского от голода и жажды. И почти ничего с тех пор не изменилось. Гигантскую пустыню контролируют белуджийские кланы, а дальше Иран и там — такая же пустыня и те же белуджи, живущие укладом далёких пращуров. У них женщины ходят в кожаных намордниках, а на свадьбу жениху дарят автомат Калашникова. Белуджи мало лояльны Пакистану и много раз подрывались на мятеж. У них есть интеллигенция и оппозиция, сидящая в Евросоюзе, ведущая с Пакистаном информационную сетевую войну.

Вот в такой крепости и живёт Пакистан, наследник старинной эпохи хана Бабура, с государственным языком его войска — урду. Урду, ислам и историко-географическая преемственность прочерченным британцами границам — это то, что по-прежнему сплачивает сотни народов и 200 миллионов населения. И враги сплачивают, помогают — куда без них?

Урду, орда в запертом лагере шаха Акбара на древнем Инде и его притоках.
Есть и союзники, иначе 200-миллионный лагерь не выстоял бы. Это страны Персидского залива. Они привозят нефть, трудоустраивают пакистанских гастарбайтеров на стройках Катара и Абу-Даби, подкидывают деньжат, финансируют партии и политиков. Из Исламабада почти все авиарейсы — это Кувейт, Эмираты, Оман и Саудовская Аравия.

И главный друг — Китай. Эти строят дороги, порты и гидроэлектростанции. Пакистан — важнейший китайский логистический хаб и коридор в сверхпроекте 21 века «Великий шелковый путь».

Что своего рода калька с американского проекта «Нью силк роад». Призванная реализовать китайское экономическое чудо в масштабе всего континента.

Калаши и бессмертие

Разовьём мысль о различии в Стране Резистентности. Поговорим про гипер-резистанс. Перенесемся на север Пакистана в Читрал. Там жители помнят по сию пору, где находится Россия — ааа — вот там — за трёхглавой горой! Оттуда приходили ваши шпионы!

Река Читрал была планируемым каналом для вторжения в Британскую Индию (Так её определили стратеги Генеральной штаба сначала царской, потом советской России).

Потому раньше в Читрал с Севера приходили наши разведчики. Видимо много шпионов приходило. Раз оставили по себе такую великую память.

Из Читрала, городка, наполненного приятными нашему глазу, рыжебородыми и светлоглазыми дардами, отправляемся очень плохими дорогами в долину Бумбурет, в село загадочного и таинственного народа калашей, сотни лет сохраняющих древних арийских богов, старинную веру и обычаи.

Словно драгоценные жемчужины спрятаны их деревни и святилища в раковинах горных ходов Гиндукуша.

Они живут в жёстком исламском окружении 300 лет. Все их братья и соседи сдались. За горой — Афганистан, там гордых нуристанцев принудили отказаться от язычества 100 примерно лет назад.

А калаши держатся.

Дома их, похожи на кавказские, стоящие один над другим, формируют из эшеровских лестниц, арыков в стенах и одинаковых квартир и террас город-лабиринт. Комнаты в них бедные и скромные, но люди живут весёлые, часто можно встретить музыкальные инструменты: барабаны в форме песочных часов, флейты из кедра или абрикоса.
Мужчины одеты по-афгански и пакистански — в «докторских» халатах и кепках-паколях. Пакистанский стайл именуется — «шалвар камиз». А вот женщины и дети открыто всюду в нарядных одеждах в обнимку со священными лохматыми козами. Дамы в стильном дресс-коде, в чёрных платьях, расшитых изысканными цветастыми жёлтыми, красными, розовыми, зелёными нитями. Мусульмане издревле именуют их за это «чёрными кафирками». Женщины калашей гиперактивны. Они (иногда даже замужние) пишут письма своим возлюбленным с предложением выкупить их у мужа. Или провоцируют любовников на кражу жены!

Много европейских лиц, голубоглазых и зеленоглазых девиц и парней.

Иные совсе будто соседи по лестничной клетке — русские или татарские ребята и девчата. Добавим ещё, что зимой калашская молодёжь играет в русский хоккей, гоняя мяч по снегу и льду. Он у них называется конечно не «бенди», а Чикик-Гол.

Но на некоторых смотришь и понимаешь, что расология явление кажущееся, это достояние научных людей, запертых в кабинетах, как в башне из слоновой кости.
Можно ведь так и про русских сказать. Видом европейцы, а внутри что там у них сидит?! Какие духи, демоны, ангелы, гении места? Явно не французские и не немецкие…

Когда я смотрел на иных калашей, особенно на стариков, я почему-то вспомнил изумительные иллюстрации Жана Гранвилля к роману Свифта про «Путешествие Гулливера в Лапуту, Лагнегг и Японию». Так вот, в далёком-далёком восточном царстве Лагнегг Гулливер повстречал касту стулльдбруггов или бессмертных. Они живут столько, что уже не держат в уме ни событий, ни королей, что были за недавние столетия. А чтобы узнать, когда они родились — нужно спросить про богов и императоров, что они помнят.

Калаши знают Шура Верила — непобедимого Индру. И Ингау бога Весны. И богиню-«ветку» священную мать Джештак. Вот они из каких времён. Из русско-скифской сказки про Снегурочку, скифские полки Прокофьева и «Весну Священную» Стравинского. Из нашего далёкого общего счастливого детства. В окружении бесчисленных родовых коз, баранов и лошадей.

Кони в райских яблоках

У калашей давно нет никаких коней. С ними по горному бездорожью далеко не ускачешь, но они прекрасно помнят коней, принёсших их предков из Великой Степи во время оное. Также как старики-памирцы скачут на детских конягах под обрядовую музыку, глядя в дымник потолка; дома — копии достославных домов Аркаима на Южном Урале. В старых хатах калашей тоже остались такие дымники.

Бог-всадник Балумайн — культурный герой бессмертного народа, научивший во время оное людей возжигать священный огонь и выращивать пшеницу прибыл когда-то из священной земли Цам на золотом скакуне. Прискакал на Зимнее Солнцестояние будто Солнце нового века. Он и подбил по преданию всех праздновать Чаумос — калашский карнавал…

По сию пору деревянные идолы кавалериста-Балумайна на лошадке с лихим павлиньим пером на фуражке можно повстречать в калашских домах или в местном музее.
Мечта о Рае и бессмертии — это легенда о яблоневых садах. Долина Бумбурета наполнена волшебными деревьями. Мы приехали на осенний урожай.

За такими медовыми яблочками в русских сказках залетают на чудесных «балумайновых» конях. Веселее всех эту историю напел Владимир Высоцкий:

В грязь ударю лицом, завалюсь покрасивее набок,
И ударит душа на ворованных клячах в галоп.
В дивных райских садах наберу бледно-розовых яблок.
Жаль, сады сторожат и стреляют без промаха в лоб.

Калаши и различие

Свифт, как писатель эпохи модерна, бессмертных высмеивал. А мы не будем, мы подождём и осмотримся. И поймём, что это вообще? Почему законы времени тут не работают?

Калаши сохранили помимо великого бессмертного упрямства и старинное зороастрийское искусство разграничения: в вере, обрядах, половом вопросе. Искусство различать…
Есть чистые, а есть грязные. Есть свет и есть тьма. Есть калаши и есть калаши-мусульмане. Есть сакральные и родные козы и священный можжевельник, а есть отвратительные животные. Есть живые (пусть и в некотором смысле бессмертные), а есть мёртвые. Есть чистые мальчики и есть женщины во время менструации. Есть участники праздника Чаумос на зимнее солнцестояние, очищенные огнём, а есть все остальные.

Мужчины-калаши одеты по-афгански и пакистански — в «докторских» халатах и кепках-паколях. Пакистанский стайл именуется — «шалвар камиз»

Они занимаются бесконечным разделением и отделением, словно алхимики высокого ранга, очищают благородные металлы от случайных примесей.

И чтут свои роды-камы и после «седьмого колена» отчленяют от старых новые роды.
И под музыку азана (с окружающих сёла мечетей) калаш выходит в сад и под чинарой, глядя на стремительную светоносную реку, выпивает чистую как слеза абрикосовую настойку. И закусывает отменным ореховым хлебом, приготовленном на костре. Это высший аристократизм, который я вообще видел. Какая там «Бархатная книга», какой граф Копнист? Ты поживи так, поживи триста лет под бесконечный враждебный интер-шум, будто схваченный русский шпион, запертый в специальной комнате пыток — «музыкальной шкатулке».

Спокойно выслушай всё. И выпей абрикосовой водки!

Плоды абрикоса согласно преданиям китайских даосов и дают бессмертие. В великой долине матушки Си-Ван-Му, где яшмовые деревья и нефритовые воды, молочные реки и кисельные берега. Си-ван-му. Именно так даосы именовали бы богиню Джештак.
Выпей калашский полугар.

И мир никогда не будет прежним!

Духовселенцы Фрейд и Толоконников

Поездка была необычная и товарищи по дороге встречались оригинальные. Например в Читрале при покупке бананов к нам подошёл местный «Шариков» — вылитый покойный артист Толоконников, возможно избравший пакистанский городок для очередного духовселения. У Шарикова была длиннющая седая борода, как у Хоттабыча.

Толоконников вроде тоже Хоттабыча играл. Так вот, знакомый до боли нам дед, но в афганской шапке, подходил к каждому участнику нашей группы, к каждому русскому и внимательно заглядывал в глаза снизу-вверх. И пытался дотронуться грязными мозолистыми пальцами до одежды, бормоча бессвязные слова на дардском языке кхо. С хохотом мы дистанцировались от артиста, как могли. Но он не раз встречался по дороге, будто сопровождающий, словно дух места. Последний раз мы видели его в кашмирском Каримабаде, на «крыше мира». Толоконников положив на плечо альпеншток, упрямо и зло брёл в сторону китайской границы.

Пути духов и их земные воплощения неисповедимы!

Потому мы ни разу не удивились, повстречав в исмаилитском кемпинге в калашской деревне самого доктора Фрейда! Конечно же он в этой очередной своей жизни «работал под итальянца», под туриста. Но сходство было феноменальным!

Фрейд сидел под яблоней и записывал психологические наблюдения в блокнот.
Ну конечно же, где сегодня встретить в нашем мире Зигмунда Фрейда, как не в долине бессмертных калашей! Доктор «схоронился» в «стране докторов», где каждый мужчина одет в костюм «европейского Айболита». Объяснить это можно тем, что первыми официальными врачами в средневековой Европе были арабы и с тех пор все эскулапы одеты «по форме» в арабский халат и шапочку.

Но поскольку арабы организовали в мире свой исламский глобализм, то «по форме» одели и значительную часть суннитских народов. Но иногда от обилия белых врачебных халатов в Пакистане не покидало сюрреалистическое ощущение… Так где мы всё таки, господа, находимся?

Река Читрал

Согласно этой странной логике (в любом бреду есть своя логика) становилось яснее ясного, где доктору Фрейду после смерти было легче всего спрятаться, «залечь на дно» после странной жизни и подозрительных опытов в Европе.

Доктор жевал яблоко и белая его борода глубокомысленно шевелилась. Рядом сидела пожилая дама. Явно не жена Марта и не её сестра Минна, нет! О, я узнал её по старинному портрету, как узнал бы из тысячи других лиц! Это была Берта его вечная пациентка, знаменитая под псевдонимом «Анна О.». Доктор испытывал на ней морфий, кокаин и гипноз и видимо продолжает в Пакистане. И благодаря Берте-Анне, старик Фрейд изобрёл свой метод психоанализа, разделения психического на части: Ид, Эго и Сверх-Эго.

Разумеется старика мы сразу заметили и узнали. И доктор понял, что был узнан.
И быстро скрылся в своём номере.

Но его концепция и его неожиданное появление в пакистанской глуши, навела меня на серьёзные размышления о природе России и различении психики её народов.

Райская река Бумбурет

Метод Котла и метод Ножа

Это полезная практика по выходу из русской культурной гегемонии. Все страны СНГ под ней, как не крути находятся. Все таджики-украинцы-латыши-казахи-молдаване — все связаны повязаны незримыми русскими стёжками-дорожками. Живой и по-своему токсичной средой. Все в ней маринуются. Среда безличная, она сплавляет и вбрасывает внутрь себя, перематывает и вываливает окрест новые множественности. В русской среде нет психологического Я или сверх-Я; Все едины под крылом великанской матери. Народы одеваются и облизываются, заливаются и смешиваются в ритуальном ведьмовском казане скифской царицы Томирис (она же Родина-мать Сталинграда).

В супе Томирис варится бесконечное и безличное евразийское Ид — Оно, то возбуждаясь и закипая, то остывая и самоудовлетворяясь.

Потому Россия соединяла этносы, кормила их, образовывала.
Но вот в Пакистане видно — что можно и по-другому. Британцы разделяли. Сначала себя от других. Свою белую господскую кость. Потом всех остальных друг от друга — доставшееся им от Великих Моголов разноязыкое море Индостана. Индуистов от мусульман, сикхов от сипаев. Этих от тех. В результате 20 ооо англичан управляли сотнями миллионов местных туземцев.

Англичане не переселялись в Индию. Сравните это с миллионами русских, переехавших жить в Среднюю Азию. Британцы разделяли и управляли.

И результат получился примерно тот же. В искусственно организованных англичанами странах относительный порядок. Армия держит, полиция работает, дети ходят в школы. Скоро 100 лет будет этой системе. Построенной не по принципу любить всех до безумия, а разделить и властвовать всеми для своего кармана.

И «наставили» различать «подопытные народы»: индусов от пакистанцев и друг от друга. (Ведь Индия это тоже большой резистанс в окружении врагов и недругов по периметру границ).

Наконец-то и пакистанцы научились отделять от себя калашей и исмаилитов и видеть в них людей. Потому что в конце 20 века угрозы и теракты к ним со стороны афганцев и местных фундаменталистов были обыденным делом. Калашей хватали, похищали, взрывали, насильно заставляли принимать в ислам. Теперь даже Верховный Суд Пакистана озаботился этой проблемой и общественное мнение иже с ним. И фонд Ага-хана помогает, как может.

И первый калашский депутат избран в читральский региональный парламент. И что ещё? Да в читральской полиции нас заверили, что всё спокойно и безопасно. Раньше они сопровождали всех приезжих, а сейчас нет надобности.

Дай Бог. Или Иншаллах, как тут говорят. Пакистанцы усвоили, что это выгодно и любопытно — различать других.

Полушария Земли

Результат от «британского анализа» примерно тот же, что и от «русского синтеза» в Средней Азии. Но без наших гипер-усилий.

Мне пришла забавная мысль по итогам знакомства с двумя видами колониализма — русским и британским.

Правое полушарие человека — отвечает за образы, синтез, левое — за абстракцию, анализ, математические способности и различие.

В этом смысле Россия — это правое полушарие мира, а англосаксы — левое. Вместе вот уже 300 лет мы заставляем глобальный мозг Человечества работать.
И в таких местах, как их Читрал или наш Памир и проходят незримые связи этих полушарий. Через ваханский коридор переваливаются невидимые «межполушарные волокна», перекидываются туда-сюда образы, знаки и голограммы.
И Человечество не сходит с ума, оно развивается.

Павел Зарифуллин

Продолжение следует