… А теперь возьмите любого русского человека, и таки не трогайте его, оставьте его в покое, и что он сделает с Бараном, как он с ним поступит?
Русский понапихает барана всякой невероятно обильной всячиной и засунет красавца в духовку. Это будет Запечёный Баран. Овен, как русское солнце, придёт к нам из тайны печи, из её чрева, будто светило на зимний солнцеворот.
И здесь конечно пропасть в мировоззрении двух этносов, начиная с казалось бы банальных вещей — где и как лучше пожрать…
Заметим, что идея кавказского шашлыка она куда ближе к Барану Жмеринки, чем к барану русской печи.
Тема варёной пищи, казанов, набитых до верху пловцом, походных кочевых котлов отсылает нас к номадам Евразии — многочисленным тюркским народам. И не случайно самый большой русский котёл гордо именуется у нас — казан.
Тюркское варево — промежуточное звено между печёным и жареным. Заметим, что у нас появилось целое направление, на которое Леви Строс не обращал внимание: ПЕЧЁНОЕ.
Оно связано со Священным русской кулинарии, что строится как и весь посконный русский быт — вокруг русской же печи.
Печь в русском символизме абсолютна. Она как ноев ковчег тащит на себе несколько поколений крестьян: у всех своё место — у детей и у стариков, у кого на рубке, а у кого в трюме. На печи лечатся от всех болезней, на ней согреваются. В печи, в её золе моются. Печь это и место инициации, потому что Баба-яга суёт Ивана-Царевича (а Лиса — Жихарку) на лопате прямо в печь.
И естественно на печи готовят. Готовят совершенно особым способом — прогревают корчаги, ендовы и сковороды с пищей термальным образом, будто на камчатских гейзерах или на алхимическом тайном огне. На очень низких температурах 30-40 градусов «томят» от двух до бесконечности часов русскую пищу. Этот способ сохраняет все ценные качества зерна, не пережаривая его, делая еду умопомрачительно вкусной.
«Томление» безусловно оставило неизгладимый отпечаток на характере и качестве русского народа, на идее томить людей, врагов и друзей: в очередях, на почте, в присутственных местах, в тюрьмах, в оставленной Кутузовым Москве.
Посмотрите как ведёт себя Путин на Украине. Американцы давно бы её уже зажарили и съели. А дядя Вова не так. Положил Украину в печку и всех томит: и янкелей и хохлов и новороссов. Все визжат, вопят, стреляют. А дядя Вова не возмутим: вынул из духовки — видит — бок пропекся, отрезал с краю ножичком и опять туда же. Томит, сводит любителей жаренного с ума.
Наш Пьяный корабль
Нас во всей этой истории с кухней интересует конечно же вопрос Белой индии и Русского Священного.
Обращаться за топографией, сакральной географии этой страны нужно в первую очередь к Николаю Клюеву, к его магической поэме «Белая индия». Это своего рода «Пьяный корабль» Рэмбо, открывающий потаённые, запретные миры Бессознательного. А в нашем случае — Русского Бессознательного. Клюев повествует о потерянной ладанке Господа Саваофа, своего рода русском Святом Граале, который и есть самоя по себе Белая индия.
На дне всех миров, океанов и гор
Хоронится сказка — алмазный узор,
Земли талисман, что Всевышний носил
И в Глуби Глубин, наклонясь, обронил.
За ладанкой павий летал Гавриил
И тьмы громокрылых взыскующих сил, —
Обшарили адский кромешный сундук
И в Смерть открывали убийственный люк,
У Времени-скряги искали в часах,
У Месяца в ухе, у Солнца в зубах;
Увы! Схоронился «в нигде» талисман,
Как Господа сердце — немолчный таран!..
Земля — Саваофовых брашен кроха,
Где люди ютятся средь терний и мха,
Нашла потеряшку и в косу вплела,
И стало Безвестное — Жизнью Села.