Уфимский Кремль. Двойник

Повесть-утопия о стольном граде Уфе. Евразийская фантастика

Глава 1. Уфимское метро

Глава 2. Двойник

Глава 3. Евразия

Глава 4. Санкт-Петербург

Глава 5. Возвращение

Послесловие

_____________________

Глава 2.

Двойник

Фото: Уфавед

1.
Ростик встал со скамейки и как загипнотизированный подошел поближе. Кремль никуда не исчез. Иностранцы щелкали фотиками. Но между ними встречались и местные. Их легко было узнать. Они были одеты не в джинсы и футболки как почти все иностранцы (и как был одет сам Ростик), а в странные костюмы. Настолько необычные, что Ростик даже забыл о чудесах архитектуры. На мужчинах были рубашки-косоворотки с яркими, цветными поясами и шаровары, какие носят турки. На ногах – блестящие кожаные сапоги или туфли. Шапки похожие на татарские тюбетейки. Все мужчины – с бородами, даже молодые парни. На женщинах были сарафаны, у некоторых на головах — кокошники. Но самое удивительное – практически у всех были мобильные телефоны (или устройства, на них похожие). Прямо сюрреализм какой-то: старинная чуднАя одежда и современная техника!
Между ними встречались то ли военные, то ли полицейские: тоже в форме, похоже на старинных стрельцов с картин Васнецова, но со вполне современным оружием – пистолетами, похожими на ТТ, и даже автоматами на ремнях. Из громкоговорителей играла громкая музыка – то ли китайская, то ли турецкая. В толпе шныряли бойкие торговцы, которые звали попробовать пряники и пироги. Людская река текла с площади на улицу, по которой Ростик недавно спустился к уже несуществующему Монументу. Чувствовалась атмосфера праздничной расслабленности, веселья, ничегонеделанья. На Ростика никто внимания не обращал, видимо, из-за его одежды, его принимали за иностранца, каких здесь было множество. В ушах звенела разноязыкая речь – английская, немецкая, турецкая, башкирская, татарская, казахская… Торговец в красном кафтане побежал к Ростику: «добрый человек! Купи пирог! Вкусный, с грибами, с луком, бик якши (2)! Ростик вытаращился на парня совершенно славянской внешности, который сыпал тюркскими словами. Тот истолковал это по своему: «Всего 50 алтын!» Ростик, ничего не понимая, как во сне вынул из кармана кошелек, расстегнул, протянул пятидесятирублевую купюру. Торговец взял ее, изумленно повертел.
— Из Питера что ли, дус (3)?
— Почему?
— Да вот же, написано: «Санкт-Петербург».
Ростик посмотрел, действительно написано. Никогда не замечал.
— Ты того, поосторожнее.
Торговец кивнул в сторону стрельцов, и растворился в толпе.
Ноги сами понесли Ростика вверх по улице. Ее можно было еще узнать, но с трудом. На месте каланчи и полицейской части высился огромный дом с восточной крышей, над помпезным подъездом висела табличка: «Пожарный приказ». Время от времени встречались и другие высотки, но между ними стояли те же приземистые, казавшиеся теперь еще меньше, чем были деревянные и кирпичные одноэтажные старинные дома, которые Ростик знал по своей Уфе. Улица, видимо, была пешеходной, автомобилей не было, хотя из-за строений доносился шум моторов. Ростик свернул около плаката (как и прежде там было написано «Проспект Салавата Юлаева»), поднялся вверх по Коммунистической (впрочем, на табличках теперь значилось «Большая Казанская») и встал как вкопанный.
На месте его дома – старого, двухэтажного, с верандой, был тоннель, куда по ступенькам деловито спускались пешеходы. Над входом высилась арка, на которой горела большая буква «М», а под ней, мельче – «Уфимский метрополитен имени барона П.П. Арапова. Станция «Большая Казанская».
Тряхнув головой от изумления, он посмотрел на вывеску еще раз и сделал два шага вниз по ступенькам. И вдруг услышал оттуда приглушенную музыку. Причем играла не одинокая скрипка уличного музыканта, а настоящий симфонический оркестр, и неплохой. Навстречу ему поднималась компания молодежи, совсем не похожей на затурканных, не смотрящих по сторонам посетителей подземки. Они громко и как-то светло и счастливо смеялись и в руках у них были … тропические фрукты и цветы… «Неужто и вправду мраморные фаланстеры?» — мелькнула дикая мысль. И тут Ростика тронули сзади за плечо.

2.
Советник посмотрел на дверцы подъемника и решил снова пойти пешком. Скоро ему должно было стукнуть 50. Работа сидячая, нервная, да к тому же ее так много — выбраться в Ойорт отдыха некогда. В здравницу в Крымской Орде страшно сказать – 5 лет назад в последний раз летал. Правда, хорошо отдохнул, Гезлев (4) — чудесный городок, ему всегда там нравилось, еще с детства, когда в евразмольский лагерь туда ездил. Но с тех пор даже в отпуске в кабинете торчал. Его тренер – маленькая черненькая татарочка Таслима посоветовала ему хотя бы подъемниками реже пользоваться и на самокате меньше передвигаться. Пешком надо ходить, движение – сила, иптяш (5) — с улыбкой она сказала ему на последней тренировке, подавая ему бутылку с водой после тренажера.
Он не без одышки взобрался на 5 этаж, а дальше все-таки – на подъемнике. 37 этаж высотки — не шутка! Прошел по коридору, поздоровался с секретарем в приемной и открыл двери своего кабинета. На стене висел, как полагается, большой порет Великого Хана. Рядом – Отцы-Основатели. Во всю стену – окно с прекрасной панорамой. Излучина Белой, Сутолока, Кремль как на ладони. Пока он располагался в кресле, вынимал бумаги из сумы, зазвонил дальноговоритель.
— Исөнмесез! Да, я слушаю. Пусть войдет.
Вошел иптяш Георгадзе – товарищ воеводы Приказа Тайных дел. Самого воеводу советник в свой план пока не посвящал, неровен час Великому Хану брякнет. Рано еще Великому было об этом знать. Вокруг него вечно всякая шелупень кружится журналисты, то да се. Опасно. А Георгадзе подходит – ловкий, хитрый, все на лету схватывает. Из Кавказской Орды в Уфу приехал. Поговаривали, что отдаленный родственник самого Берии! Правда, советник проверил — врут.
«Плохие новости, иптяш советник первого ранга – забасил Георгадзе виновато.
— Что?!
— Потеряли мы его! Сразу после перемещения потеряли! Исчез! Прямо не знаю…
— Ах, инян баш баласы!
Георгадзе сделал вид, что испугался гнева начальника, но на самом деле он знал: если начальник ругается по-тюркски, это еще ничего. Вот если перейдет на русский мат!
— Шучу я, иптяш советник. – рот Георгазде расплылся в широкой улыбке. — Была небольшая флуктуация, но нашли уже.
— Шутники – добродушно проворчал советник. – Идите уж.
Георгадзе вытянулся, щелкнул каблуками
Как только закрылась дверь, советник вынул из ящика стола старенькую, но вполне работающую индивидуальную «трубку», набрал номер и тихо сказал в наушник:
Борис Викентьевич, саләм (6)! Что у Вас там? Небольшая заминка? Не сомневался… С объектом все нормально? Везите его в Институт, покормите, понемногу вводите в курс дела… Я буду часа через 1,5. Удачи! Сау булыгыз (7)!
Потом он сунул трубку обратно в ящик стола, встал, прошелся к окну и уставился в забельские просторы.

3
Ростик обернулся и сразу узнал того, кто положил ему ладонь на плечо, хотя он уже успел переодеться.
— Борис Викентьевич! Куда же Вы пропали? И что все это значит?
— Ничего страшного, милейший Ростислав Андреевич! Бывает, бывает. Маленький сбой …
— Объясните, ради Бога, куда я попал?
— Это Уфа, милейший, родная Вам и мне Уфа. Только… Немножко другая… Я объясню, но всему свое время. Извольте пройти, нас ждет самокат.
-Что?
— Автомобиль. Вы помните, как «автомобиль» переводится с латыни? «Самодвижущийся». Самокат по-русски.
Действительно, у тротуара стоял автомобиль, но совсем непохожий на все машины, которые видел до этого Ростик. Он больше напоминал карету, украшенную восточными орнаментами. На бампере была стальная лошадь со всадником азиатского вида, и под фигуркой надпись: «Электросамокат Нижегородского автозавода имени Святого и благоверного князя Александра Невского». Внутри их ждал шофер – в кожаной куртке и в кепке, как на старинных фотографиях. Шофер наклонился, открыл дверцы, Борис Викентьевич сел на переднее сиденье, а Ростика пригласил на заднее. Тихо, без шума и гари, как и полагается машине с электродвигателем, электромобиль тронулся с места. В окне замелькали дома.
Это – Уфа? – спросил Ростик. Где же мы едем?
— Сейчас выедем на проспект Трубецкого. Улицу Ленина по–Вашему. Впрочем, Вы сразу узнаете. Там тоже Гостиный двор стоит.
Действительно, сразу за пединститутом (только теперь это была высотка этажей в 20) показались очертания Гостиного двора – раза в три побольше, чем тот, к которому привык Ростик. Перед ним была улица — с веселыми нарядными трамвайчиками посередине. Машин почти не было, разве что 3-4 пронеслись навстречу. При этом на тротуарах народу было немало и это многолюдье резко контрастировало с полупустой дорогой.
— Почему так мало машин? – удивился Ростик.
— Мы предпочитаем развивать общественный транспорт. Трамваи, речные трамваи, троллейбусы, дирижабли и вертолеты, наконец, метро, которое вы уже лицезрели. Это и удобно, и экологично. Собственно, частных самокатов у нас вовсе нет. Те, что вы видите на дороге – служебные, принадлежат разным организациям, ведомствам…
— И какому же ведомству принадлежит автомобиль, в котором мы сейчас едем?
— Институту Истории Евразийской Академии наук.
В сквере Ленина, где должна была сидеть, согнувшись фигура мраморного Ильича, высился совсем другой памятник. Ростик не успел его рассмотреть. Напротив него – на месте здания МВД — была еще одна высотка, стилизованная под древнерусский термин и над входом было написано: «Разбойный приказ». Автомобиль здесь свернул на Коммунистическую. «Савицкий урамы» (8) — мелькнула табличка. Внимание Ростика привлекла Большая Сибирская гостиница или Дом Офицеров, как ее назвали в советские годы. Она была на месте, но вмонтирована в какое-то высотное сооружение из стекла и ажурного металла. Над помпезным входом огромная надпись – «Государственная Дума». Здание исчезло, машина свернула, заехала во дворы и остановилась около пятиэтажки обычного вида. Ростик прочел: «Институт истории Евразийской академии наук». Они вышли, прошли не к главному входу, а сзади, к небольшой, обитой кожей двери, поднялись по винтовой лестнице и оказались в уютной комнате с огромным столом, компьютерами, стеллажами с книгами.
-Располагайтесь, милейший Ростислав Андреевич – предложил его спутник. – Вам чай? Зеленый? Черный?
— Черный
Конечно, с молоком?
— Да, в Уфе так все пьют.
— И у нас тоже.
— Так Вы обещали объясниться…
Сейчас-сейчас, садитесь поудобнее.
Ростику принесли кресло, потом на столе появились пиалы с дымящимся чаем, вак-беляши, какие-то пряники. Борис Викентьевич предложил помолиться перед едой, перекрестил стол, они сели и начали отхлебывать горячий крепкий чай.
— Понимаете, это позвучит дико, но Вы, Ростислав Андреевич, в другой, параллельной реальности. На календаре сейчас 25 июня 202… года, как и у вас, и мы с Вами действительно в Уфе, но эта Уфа, как бы сказать… Столица…
— Башкортостана?
-Нет.
-Неужели России?
— Нет, Россия или правильнее сказать, Белая Орда – лишь часть нашей Родины. Великого и могучего Евразийского Союза.
— Это что за государство?
— Союз Советских Социалистических Демотических Республик Евразии.
— И когда оно возникло?
— Вообще Евразия существует уже 3 тысячи лет. Но государство ССДЕ появилось в результате Великой Октябрьской Евразийской демотической революции.
Тут Ростик вспомнил: он же шел по улице Октябрьской революции
— Когда же она была? В 1917?
-Нет, в 1927. В 17-ом был Петроградский вооруженный переворот.
— Постойте, а как же Ленин? Троцкий? Большевики? Они что – проиграли гражданскую войну?
— В том смысле, в котором в русском коммунизме были латентные евразийские идеи – не проиграли. Коммунистическая фракция Евразийской партии – влиятельное политическое движение до сих пор. Но формально – да. Почти все руководство РСФСР погибло во время московских процессов 20-х годов. Не считая Ленина, которого все-таки убили эсеры в 18-м.
— Процессов?
— Да. Они состоялись после того, как Вооруженные силы Российской демократической федеративной республики взяли Москву. Правда, три года белокаменную осаждали.
— Подождите, кажется я начинаю понимать, как Уфа стала столицей России. Осенью 18-го года в Уфе была создана Директория?
Перед глазами Ростика всплыла Сибирская гостиница с надписью «Государственная Дума».
— Да, конечно, в Уфе в 1918-ом была воссоздана Российская демократическая федеративная республика, которую провозгласило Учредительное собрание.
— А как же Омск, переворот Колчака?
— Понимаю, я изучил Ваш ход истории, когда был в Вашей реальности. Но у нас Директория так и осталась в Уфе, Колчак остался военным министром, поход на Москву возглавил триумвират Колчака, Деникина и Врангеля, и когда дело застопорилось, растянулось на 3 года, то все и решилось. Место в Уфе удобное, безопасное, в глубине страны, да и все министерства и ведомства уже находились в Уфе. Все привыкли. Москва, правда, тоже столица, но Белой Орды. России, как вы бы сказали…
— А Петроград?
— Петербург? 15 ноября 1918 года вооруженные силы Финляндии и Эстонии при поддержке военного флота Великобритании заняли Петроград-Петербург и вскоре Ингерманландия была включена в состав Великой Финляндии. А Петроград (Санкт-Петербург) стал «вольным городом» под международным управлением. Каковым и остается по сей день. Что очень беспокоит и Великого Хана и Евразийский Диван…
— Какого хана?
— Ну, Ростислав Андреевич…. Вы же историк евразийства. Раз «белые» победили, то где по Вашему встретились Трубецкой, Савицкий и Сувчинский, где они организовали Евразийский Семинарий, где выпустили «Исход к Востоку»?
— Здесь, в Уфе?! – воскликнул Ростик.
Бик якши, ипташ (9) –ответил Борис Викентьевич.
— Теперь я понимаю. Октябрьская революция…
— Да! Это приход к власти Евразийской партии во главе с Отцами-Основателями. Трубецким, Савицким и Сувчинским. Правда, все началось с Похода на Уфу, который организовал Арапов – глава военного крыла Евразийской организации.
-Да, я про него читал…
— Ну, в Вашей реальности судьба его была трагична. А у нас он — герой. В стране был кризис, разруха, безработица. Антанта обложила нас огромным внешним долгом, который экономика России потянуть просто не могла. В Средней Азии стояли англичане, на Дальнем Востоке – японцы. У власти – бесхребетные либералы с Милюковым во главе. И вот в столицу входят тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч евразийских бойцов, людей Длинной Воли.
— Подождите-подождите. Мне это все надо переварить.
Ростик отхлебнул чай.
— Конечно – Борис Викентьевич странно посмотрел на него – у Вас будет время. Только потом. Сейчас Вам надо кое с кем встретиться. Только Вы не пугайтесь.
Дверь открылась и в комнату вошел мужчина. Все вскочили, будто перед ними – большой начальник. Наверное, так оно и было, хотя на начальника он был совсем не похож. Одет просто, ведет себя раскованно. Ростик пригляделся к нему. Кого-то он ему напоминал. Кого-то из родственников что ли? Он скосил глаза на зеркало сбоку и ахнул. Вошедший был точь-в-точь он сам, только одет не в джинсы и рубашку, а в здешний, под старину костюм. Но в остальном — не отличить – просто брат-близнец…
«Здравствуйте, Ростислав Андреевич» — спокойно сказал вошедший. Ростик был преподавателем и не раз смотрел свои лекции, записанные на видео. Голос был тоже похож. «Позвольте представиться. Тоже Ростислав Андреевич» Вошедший улыбнулся. «Очень странная ситуация, согласитесь. Но можно сказать, что я – это Вы».

4.
Советник не без любопытства рассматривал своего двойника из параллельного мира. Ему было интересно, чем стала его генетическая копия, выросшая в других социально-культурных условиях. Впечатление от копии было так себе. Внешне, конечно, похож, переодеть только… Но внутри сразу видно – тюфяк. Мелкобуржуазный интеллигент…С другой стороны, такой ему был и нужен. Только бы справился! Только бы справился!
«Приветствую Вас на гостеприимной земле Евразии! Рахим итегез! Ну располагаетесь, завтра Борис Викентьевич покажет вам город… Вас ждет номер в кунакхане (10). Есть у Вас какие-то пожелания?» —
— Пока нет, но может, потом… – пролепетал ошарашенный Ростик.
— Хорошо. Вы только скажите профессору Звягинцеву и все будет улажено. А я вынужден откланяться. Дела!
Советник быстро попрощался со своим смущенным гостем и со всеми остальными и вышел за дверь.

(2) — Очень хороший
(3) — Друг (тюркск.)
(4) — Гезлев – татарское название Евпатории
(5) — Товарищ
(6) — Привет!
(7) — До свиданья!
(8) — Улица Савицкого
(9) — Очень хорошо, товарищ
(10) — Гостиница

Рустем ВАХИТОВ